Он променял приготовления к рождественской вечеринке на добровольное заточение. Что в этом такого? Рождество он не любил, дикие очереди везде и всюду – тоже; Севен лучше посидит дома, под покровом тишины и привычного уютно, но и то ему тоже быстро надоедает. Всё же пора уже признаться ( хотя бы самому себе ), что человек – существо социальное, существо, что не может сидеть на месте долго, как бы ни хотелось того показать.

Севен и клубы? Увольте. В его жизни есть куда более приемлемые развлечения, но в общем чате тишина, а Юсон ( заявив о важности грядущего ивента в игре ) не отсвечивал уже пару дней как. Прокрастинация и скука достигают своего апогея, когда Люсиэль, в очередной раз отмахнувшись от увещеваний Джехи и МС о том, что им нужна помощь ( он им помог уже д о с т а т о ч н о ), перезвонил Вандервуду. Вандервуд же его наставник, Вандервуд всегда знает, как помочь. Верно?

[indent]  [indent] — развейся, тебе не помешает!
[indent]  [indent] — мисс вандервуд, неужели я так вам опостылел?
[indent]  [indent] — пожалуйста, скройся в тумане — у меня задание.

Звонок сбрасывают, а парень задумчиво трёт затылок: при упоминании тумана ему почему-то вспоминаются дым-машины и терпкие шоты, как в одном из клубов Штатов, где под видом милой девчонки он крутился около какого-то торговца оружием ( разумеется, чтобы после несколько раз грубо приложить того головой к стене и дать дёру с весьма интересным чемоданчиком ).

Он оправляет кожаную куртку и на лицо натягивает самое беззаботное выражение, пока предъявляет водительское, мол, хэй, он совсем не подозрительный и весьма совершеннолетний, между прочим. И он абсолютно точно здесь не за тем, чтобы хоть как-то перебить гнилостный аромат хандры, что флёром за ним вился, вы что. Севен здесь просто так. Из самых чистых побуждений.

Севен и клубы?

Внутри музыка басами разрывает и тела трутся друг о друга на танцполе, но Люсиэль с привычным упрямство пробирается исключительно к барной стойке, сразу занимая место какого-то вставшего паренька, и закидывает ногу на ногу, принимаясь смотреть — в принципе, проводить скромную аналитику местности, потому что «больше знаешь — крепче похмелье»: громкая музыка, тьма народу, скудная алкогольная карта ( он заказывает виски с колой ), а в отражении он видит ключицы из-под майки и синяки под глазами; такой себе набор для пробы пера на социальном поприще ( но всё ещё лучше, чем монтировать декорации, рыться в списках и выслушивать над ухом «Севен, отрегулируй то!», «Севен, отрегулируй это!» ) — при таких переменных кто-то кого-то обычно снимает, и всё заканчивается случайным сексом на застиранных до дыр простынях, что пропахли дешёвым стиральным порошком.

Хотел бы он подобного исхода для себя? Да никогда в жизни.

Но только посмотрите на великого хакера: опрокидывает в себя чёрт-знает-какой-по-счёту стакан, мажет ленивым взглядом по веселящейся толпе и облизывает губы — то ли от терпкого вкуса очередной высокоалкогольной дряни, на которую уже успел перебраться, то ли из-за остатков соли от текилы две порции назад. У него с алкоголем разговор как у той же Джехи — короткий, и приговор обжалованию не подлежит; у него с алкоголем вообще интересная история знакомства, но, правда, кто думает о таком, сидя за барной стойкой? Разве что одинокие женщины лет за тридцать пять, не имеющие в жизни перспектив, или имеющие раздражающий детский выводок на плечах.

К слову, о детях.

В чате ничего нового — оно и понятно, кто в здравом уме посвятить всего себя интернет-пространству в выходной день ( ха-ха ), — только Зен скидывает пару селок и в ответ получает пару фотографий Элизабет от Джумина; только Джехи просит прекратить ребячества и выходит. Дальше лишь тишина.
Седьмой думает о том, что Юсон, наверное, «затащил» очередной рейд.

— Парень! — кажется, бармен пытается достучаться до него раз третий, и Люсиэль шипит в раздражение, хлопну в смартфоном о стойку. — Тебе повторить?
Он задумывается всего на мгновение, прежде чем мотнуть головой отрицательно и встать с места, направляясь в гущу танцующих ( социопатия остервенело орёт, теряясь хрипом под алкоголем и энергичной музыкой ).

По долгу службы и зову различных интересов, Севен танцевать умел, но не любил, со временем начав считать то излишне глупым занятием, но ритм подхватывает-укачивает волнами хлеще, чем на калифорнийском побережье, и тело как-то само изгибается в верном направлении, а веки почти предательски смыкаются, заставляя сосредоточиться на ощущениях: чёртов кинестетик.

Вот кто-то его пихает несильно, что-то кричит на самое ухо, и в любом другом случае Седьмой бы послал придурка нахуй, но он только тянет губы в улыбке и лавирует-лавирует-лавирует; вот кто-то спиной к его спине, и в том даже дискомфорта не ощущается — Седьмой чувствует себя чертовски правильно, когда в темноте сначала сталкивается с чужой ладонью, а после в уверенности охватывает пальцы и тянет ближе; Седьмой ухмыляется и оборачивается, когда чужой острый локоть ему под рёбра тычется, раскрывает глаза и ( б о ж е ) ему почти хочется смеяться. Ему почти хочется написать в чат что-то в духе « вы, блять, н е п о в е р и т е ».

Ему почти хочется написать: эй, МС, ты знаешь, где сейчас твой парень, м?

Ему бы даже стыдно не было – Седьмой умело плюёт на само понятие «стыда». Ему даже стыдно бы не было – он слишком эгоцентричный мудак, особо не переживающий о чужих чувствах ( и где-то здесь должна прозвучать саркастичная благодарность Ви ), о чужих отношениях. МС получила уже достаточно, все они получили уже достаточно, теперь планируя для себя поистине «Белое Рождество», забывая, что есть Люсиэдь Забывая, что к нему можно обратиться не только за помощью, не только с просьбой. RFA позиционирует себя большой и дружной семьёй – когда-то это действительно было так, – но в действительности они куда большие эгоисты, чем Севен. Но в действительности он знает о каждом – к а ж д о м, – из них столько дерьма, что хватит на пожизненное всеобщее порицание; только не рассказывает почему-то. Наверное, ждёт пиздеца свыше.

У пиздеца, к слову, взгляд дымкой затянуть и улыбка широкая-слишком; на нём цветастая рубашка и преступно-узкие джинсы, и Севен без задней мысли тянет к себе, пальцами свободной руки цепляясь за шлевки, потому что парень рот только открывает — Семь его не слышит. Семь слышит только какой-то довольный рык внутри, потому что прямо сейчас, в эту конкретную минуту, он поступает так, как должен поступать всегда: сосредотачивается только лишь на себе. И плевать, что с Юсоном у них взаимоотношения испорчены дальше некуда, и плевать, что чужое трогать без разрешения нельзя: Люсиэль сейчас – кот, когтями обманчивой лаской проводящий по шкурке пойманной мыши, он поиграется и отпустит. Возможно. Если на то будет достаточно веская причина.

Чужое « п р и в е т » — горячим где-то под рёбрами, и на повод не-делать совсем не похоже. Чужое « п р и в е т » выдаёт хозяина с головой, заставляя прищурится внимательностью.

– Я полон сюрпризов, уж ты должен был выучить, – смеётся и тянется к чужому уху, выдыхая. – Впрочем, не знал, что для тебя существует жизнь за пределами онлайна, Ким Юсон. Я думал, ты, как хороший мальчик, радостно побежишь помогать остальным с подготовкой, чтобы тобой непременно гордились, – шипит язвительностью с переходом в смех, убирает руки, но только чтобы запустить пальцы в неизменно рыжие волосы; отходит, насколько то позволительно в толпе, и, не переставая двигаться, одними губами произносит, контакта зрительного не прекращая ( ни на чёртову секунду ): – Я не скажу МС.
[icon]https://i.imgur.com/qzY129N.png[/icon]

Отредактировано 707 (2019-09-29 19:33:51)

Все думают о нём лишь как о фрике, о ручном волшебнике, что ворвётся и спасёт этот грёбанный день – он же, мать его, Семь-Ноль-Семь, Защитник Справедливости! Он же Семь-Ноль-Семь, безбожный эгоист, что не знает меры, что не знает усталости; он же тот, кто по умолчанию хороший – просто потому что так карты сложились, просто потому что ему говорят быть хорошим, а Севен ведь всегда-всегда слушает то, что ему говорят.

Несколькими днями ранее он говорит Ви катиться к чёрту.

Несколькими днями ранее его выворачивает так отвратительно, выкручивает с болезненным надрывом, заставляя биться в агонии. Ви совсем того не ожидал, не от Люсиэля, который всегда, по умолчанию, в порядке – просто потому что ему сказали быть в порядке. Ви совсем не ожидал от него резких слов и повышенных интонаций, но Седьмой закрывает лицо руками и дышит загнанной жадностью: перед глазами всё плывёт, и только бешенный перестук собственного сердца хоть как-то обозначает ту грань, на которой он должен держаться, за которую не должен упасть ни в коем случае. Ви сказал, что даст ему столько времени, сколько потребуется. Люсиэль сказал, что с удовольствием дал бы ему по лицу.

Все думают о нём, как о хорошем парне: обаятельный шут, что поднимет настроение и всегда найдёт нужное слово. Проблема в том, что думать и делать – совершенно разные понятия. Проблема в том, что думать о нём они все могут сколько угодно, но никто не придёт сделать х о т ь ч т о – т о: Джумин занят делами компании, Джехи разрывается между работой и Зеном, Юсон и МС наслаждаются своими отношениями. А Семь-Ноль-Семь просто стоит в сторонке, словно робот, которого включат лишь при необходимости.

И, боги, как же его всё это з а е б а л о.

Как же его заебала эта шаблонность, как же заебал этот банальный скрипт жизни, по которому он влачит своё существование последние двадцать два года. Напоминает ёбаную игру, где твоего персонажа выберут исключительно в последнюю очередь, ведь каждому подавай самого хорошенького или самого сильного; интересно, существует ли для того какой-то термин? Признают ли подобное состояние болезнью когда-нибудь? Было бы неплохо, у него тогда было бы официальное объяснение хоть чему-нибудь.

У него была бы официальная причина напиваться и двигаться в куче разгорячённых тел, потому что, хэй, смотрите, он ведь болен, это серьёзно!

Впрочем, почему Севену должно быть не всё равно? Почему, если другие не могут сделать что-то для него, то и он тоже должен себе отказывать в маленьких жизненных удовольствиях? Если тот же Зен смотрит на каждую проходящую мимо юбку, являясь при том законченным романтиком в душе, то что мешает Чхвэ выбраться за пределы зоны комфорта и восполнить недостаток удовольствия от жизни?

Ах, да, точно: МС. Бедная-несчастная девочка, о чьих чувствах так пекутся, за которую все так переживают. Великомученица МС, знающая о всех них целое ничего, но уже имеющая прав куда больше, чем Люсиэль; казалось, что стоит ей только махнуть рукой, как всё сразу сбудется, материализуется перед её носом и заставит смеяться в наигранной радости. И с Юсоном у неё так же вышло: он просто материализовался перед ней, заставляя смеяться в наигранной радости.

Да-да, с тем самым Ким Юсоном, хорошим мальчиком, преданным щенком и персональным солнышком всея RFA. Да-да, с тем Юсоном, что скалится в ответ на каждое слово Севена, что характер свой гнилой показывает, заставляя наблюдать за собой чуть более внимательнее нужного – потому что нельзя не. Потому что уж слишком занятные метаморфозы, потому что Чхвэ его знает маленьким и разбитым, но сейчас – смотрит с прищуром и слушает внимательно. Жадно считывает эмоции. Провоцирует, как делал всегда. Заставляет сойти с привычной ровной тропке, забредая в самую тёмную лесную чащу.

С тем самым Юсоном, что таким собственническим жестом его к себе прижимает, от всех остальных отгораживая ( Севен в и д и т это в его глазах ); с тем самым Юсоном, что жаром на ухо вопросы озвучивает, заставляя парня голову в смехе запрокинуть, обнажая шею. А шеей своей Севен гордился. Севен в принципе ловит себя на мысли о том, что чертовски горд собой в данную конкретную секунду: он просто взял Юсона за руку и развернул к себе лицом – того сполна хватило, чтобы Ким был сейчас т а к близко, явно не собираясь вновь увеличивать между ними расстояние.

– Я никому ничего не должен.

Вверх от пояса, ладонью размашисто до груди ( то сердце чужое бьётся или музыка в рёбрах вибрирует? ), чтоб как бы нарочно – ткань ворота меж пальцами зажать; языком по нижней губе провести, голову к плечу склонив, чтоб пряди взмокшие рыжие на глаза упали ( сегодня он отрицает очки ); пальцами руки другой – по шее ласково-ласково, чтоб к затылку, чтоб провести неспешно вверх, зарываясь в светлые волосы ( даже при столь хуёвом освещении ).

Юсон задаёт слишком глупые вопросы.

– А как часто ты тёрся об МС?

Совершенно нагло, совершенно грязно, выдыхая прежде, чем чужие губы оказались так маняще, блять, близко. Люсиэль взглядом дорожку ведёт: от нижней к верхней, вправо к скуле и выше куда-то за ухом ( будет ли Юсону щекотно? ), чтобы дальше по горлу вниз, прямо к бьющейся артерии, на которой он и фиксирует свой взгляд в течении нескольких секунд; до него с опозданием из-за этого доходят слова юсоновы, но какая к чёрту разница? Он может нести любой бред, пока будет смотреть на него так.

– Не знал, что наш Юсон такой взрослый, – нахальная усмешка на тонких губах, пока ближе прижимается ( насколько возможно ). – Чувствуешь что? – будто не понимая вовсе, искусно играя дурачка. Конечно он чувствует, конечно он понимает. Конечно бить по тормозам сейчас – кощунство. Конечно мораль здесь и сейчас – в ноль полнейший, потому что рядом сейчас кто-то, из-за кого внутри пружины все скручиваются туго, из-за кого на остальных плевать совсем, как и на последствия. Люсиэль очень часто действует экспромтом, вопреки расхожему мнению.

Возможно, поэтому он отстраняется легко ( Юсон потом побудет чуть сильнее, то обязательно ), ладонь чужую обхватывает вновь и тянет-тащит за собой: туда, где вздохнуть удастся, где глаз любопытных меньше, где алкоголь с доставкой попросить можно, и где на коленях чужих нагло устроиться – как нужно-необходимо-важно. прямо. сейчас.
[icon]https://i.imgur.com/qzY129N.png[/icon]

Отредактировано 707 (2019-09-30 06:48:09)

он собрал просто невероятное комбо:

этнический кореец – южная корея не особо отличается от других азиатских стран в плане консервативного свода правил, что вдалбливается едва ли не с самого рождения в голову;

верующий католик – конфессия не далеко ушла от основной массы, где гомосексуальные отношения любого рода – не смотря на меморандум «церковь 2011: необходимость прорыва», что был издан в одноимённом году и призывал к отречению от переизбытков прошлого, – яростно порицались;

слишком хороший друг – и никогда ещё презрение всех остальных не маячило на горизонте столь явно, как сейчас.

и если пройтись по первым двум пунктам, то здесь севен смог найти золотую середину да как-то договориться с совестью: в конце концов, активная агентурная работа приносила слишком хорошие деньги и слишком яркие впечатления, чтобы парень просто так променял всё это на какую-нибудь душную офисную работу, а в церковь он и так ходит еженедельно, да только вряд ли хоть один из сотни ( если не тысячи ) грехов, имеющихся за рыжей душой, был прощён. наверное, на покаяние ему нужно потратить минимум три жизни.

что же до пункта последнего, то столь феерично проёбываться ему не впервой, а терять чьё-то доверие – тем более. да, если вдруг так выйдет, что происходящее вскроется ( спойлер: в итоге это и вышло ), то в первую очередь гневная лавина накроет сначала самого люсиэля, и лишь после – юсона, чего не очень-то и хотелось. хотя бы потому, что жизнь – сука, и люди вольны проводить свой досуг как, где и с кем угодно ( возможно, это была ещё одна из множества мелких причин, по которой чхвэ отказался от стандартного паттерна «здоровых и крепких» отношений).
ещё, наверное, потому что ему, по сути, наплевать. нет, правда, мысли о чужих чувствах – это не к севену; не смотря на всю заботу ви и рики ( он давит в себе желание скривится ), не смотря на добросердечность остальных, люсиэль по-прежнему оставался в первых рядах тех, кто сначала подумает о себе, а уж потом о других; удивительно, но после недавних событий ему удалось перещеголять в том даже джумина, а это само по себе звучит как взятие максимальной вершины.

ревнует ли он?

ответ слишком очевиден, чтоб даже будучи пьяным седьмой мог ответить. хотя бы выдавить, что детали отношений юсона и мс его не интересовали.

сама мс его не интересовала.

кто-то скажет, что это глупо. кто-то скажет, что чхвэ играет в ребёнка, что затаил обиду на взрослых, стоило в семье появится младшей сестре. кто-то скажет, мол, ты ведь сам веселился вместе с ней, переживал и сделал всё, чтобы обезопасить. ты ведь сам поддержал идею о том, чтобы девушка заняла место рики – да-да, безусловно, он не отрицает, ни капли. он не отрицает, что сначала было весело; он не отрицает, что какое-то время после появления неизвестного – тоже; он не отрицает, что действительно беспокоился ( хотя бы из-за того, что не думал, что бомба когда-нибудь действительно окажется активированной ). севен не отрицает ничего из того, что ему могут поставить в вину, но также он не отрицал и того, что со временем стал разочаровываться: во время случайных встреч, диалогов в чате, звонков – всё чаще он стал ловить себя на мысли, что мс, по сути, не представляет из себя ничего такого: она совершенно обычная девушка, типичная «принцесса в башне» и совсем не умеет читать людей. играет свою роль она, впрочем, достойно – люсиэль отдаёт должное.

только вот он читал каждый диалог от начала и до конца.

он прекрасно знает, что из себя представляет механизм примитивной изоляции.

он прекрасно знает, что человек, дающий напрасные надежды – гроша ломаного не стоит.

так что же происходит сейчас? почему именно юсон? почему всегда чёртов ким юсон с этой своей лучезарной улыбкой, нездоровой игроманией и любовью к готовке? почему именно юсон, из-за которого дыхание где-то в глотке застревает, в глазах пожарище целое полыхает, а в голове бьётся лишь одна мысль:

это моё.

[indent]  [indent]  [indent] р е в н у е т л и о н?
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] да    нет

в любом другом случае старый-добрый севен-зеро-севен подверг бы все свои мысли тщательному анализу. в любом другом случае он смотрел бы на парня привычной сухостью, как делал последние недели ( месяцы? ), предпочитая игнорировать, не зацикливаться – ведь он чёртов защитник справедливости, у него есть целый мир, что ежесекундно молил о спасении, и в мире этом совсем не было места взгляду глаз цвета блядских фиалок. и в мире этом совсем не было места шёпоту горячему и крепким рукам ( в данных памяти сохранился лишь старый оттиск худощявого подростка с кругами под глазами ), не было места осознанию, что ким юсон действительно п о в з р о с л е л, изменился столь неуловимо, что то даже раздражало: люсиэль привык контролировать ситуацию, люсиэль привык подмечать детали первым, располагая полученной информацией как душе вздумается. но сейчас почему-то на языке остаётся привкус жестокого обмана, или, быть может, это горчит новая порция алкоголя ( он помнит только, как жал на кнопку вызова официанта и расплачивался, прикладывая смарт-часы к терминалу ), к которой парень прикладывается до того, как оказывается на чужих коленях; до того, как его обнимают, а жар ладоней ощущается так п о т р я с н о на коже и через одежду – сам люсиэль таким похвастаться не мог, у него руки всегда холодные, и вандервуд при приветствии никогда перчаток не снимает.

у самого люсиэля руки холодные, а у юсона кожа горячая, и седьмой ведёт по чужой шее кончиками пальцев – касается едва-едва, посмеиваясь, – наблюдает пристально, вслушивается в его слова и склоняется ближе.
– что здесь жарко? что я впервые вижу тебя таким пьяным? – начинает перечислять, выдыхая издевательски в приоткрытые губы, почти задевая своими. – или что мне очень нравятся твои драные джинсы? пиздец у тебя колени, конечно, мне вот интересно – как быстро на них появляются синяки, м?

« наверняка любые отметины проявятся достаточно быстро, и не только на коленях », – думает отстранённо, пока сам к уху тянется и, в отличие от юсона,  мочку зубами легко зажимает, отпуская затем и шепча весело:
– блять, мне так нравится эта песня, знаешь?

ему сейчас, в принципе, любая песня бы понравилась, потому что в голове туман тяжёлый-густой, сердце в грудине бьётся остервенело, а в низу живота тянет так сладко-горячо, что севен, кажется, с ума сходит: ведёт себя где-то за пределами привычного, потому что рядом юсон, которому высказать хочется многое, а сделать – ещё больше; потому что никто не узнает ( он же о б е щ а л ),  и удерживаться за плечо кима, отклонившись, кажется ещё одной чертовски правильной вещью в данную секунду. потому что покачиваться на чужих бёдрах в ритм играющей музыке, подпевать невпопад и смотреть-смотреть-с м о т р е т ь без отрыва, щурясь – важная необходимость.

юсон.

блядский ким юсон, которого он должен презирать за слабохарактерность и сотню фальшивых воздушных замков.
(которого он тянет на себя, заставляет сесть рово и целует – сам, губы бесцеремонно кусая и с ухмылкой отстраняясь всякий раз, как парень попытается его углубить)

юсон.

блядский ким юсон, чьё не менее быстрое сердцебиение люсиэль чувствует, когда прижимает к себе ближе; в чьи глаза смотрит, когда подбородок сжимает, и по нижней губе ведёт большим пальцем, фиксируясь на собственном жесте взглядом.

– ну, что чувствуешь теперь?
[icon]https://i.imgur.com/qzY129N.png[/icon]

Отредактировано Choi Saeyoung (2019-10-03 09:54:20)